За пеленой надежды - Страница 51

— В чем же разница?

— Произношение «Кения» оскорбляет их национальную гордость со времен обретения независимости. «Кения» — это британское колониальное произношение. На суахили говорят и пишут: «Кеня».

Они подошли к большому сероватому зданию из стандартных блоков, крытому рифленой жестью. Снаружи, на веранде, скрытой за вьющимися растениями, в тени цветущих палисандровых и манговых деревьев, стояли давно некрашенные стулья и столы.

— Для нас это и столовая, и комната отдыха. Боюсь, не очень роскошная.

Когда ее глаза привыкли к недостатку освещения, она увидела простую комнату: от стен отслаивалась штукатурка, потолком служила рифленая жесть, у почерневшего камина стояли разные стулья и диван, а на другом конце комнаты — длинные столы со скамейками.

— Верующие одного из приходов штата Айова подарили нам телевизор, — сказал доктор Макдональд, ведя Сондру к столу. — Но нам от него толку мало: работает лишь один канал, и то по вечерам. По нему передают в основном кенийские новости. О событиях в мире сообщают мало. Присаживайтесь, пожалуйста. Нжангу!

Сондра села на скамейку, Алек Макдональд уселся напротив нее, бросив на скамью свою изодранную шляпу.

— Доктор Мэллоун, вы не представляете, как на вас приятно смотреть!

— О вас могу сказать то же самое, — ответила она совершенно серьезно. Алек Макдональд был приятным мужчиной со светлой кожей и правильными чертами лица, но Сондру больше подкупала его теплота и дружелюбие. Он был так непохож на смуглого и властного Дерри Фаррара.

— Нам никто не сообщил, что приезжает красивая молодая женщина, — сказал он. — Мы ждали мужчину. Извините… — Он обернулся. — Нжангу! Чай, пожалуйста!

Дверь позади доктора Макдональда закрывала занавеска из африканского батика. Вскоре занавеска качнулась и появился мужчина с чайным подносом в руках. Это был крупный и очень черный человек, со свирепым, недружелюбным взглядом, возраст его Сондра не могла определить. На нем были запыленные слаксы и выцветшая рубашка в клетку, а голову венчала скуфья. Позднее Сондра узнала, что этот головной убор сделан из желудка овцы, а сам Нжангу принадлежит к племени кикуйю, самому многочисленному в Кении. Преподобный Сандерс, руководитель миссии Ухуру, много лет назад обратил его в христианство, но все знали, что Нжангу тайно поклонялся старому Нгай, богу племени кикуйю, который обитает на вершинах гор.

Чернокожий гигант бесцеремонно поставил поднос и собрался уходить.

— Нжангу, — обратился к нему Алек Макдональд. — Познакомься с нашим новым врачом.

— Iri kanva itiri nda, — пробормотал чернокожий и скрылся за занавешенной дверью.

— Что он сказал? — спросила Сондра, пока Алек Макдональд разливал чай.

— Вы не должны обижаться на Нжангу. Он иногда ведет себя грубовато. Его имя на языке кикуйю означает «грубый и вероломный», и мне кажется, он иногда любит напомнить нам об этом.

— Но что же он сказал?

Позади них раздался голос, напугавший обоих:

— Он сказал, что если еда оказалась во рту, это еще не значит, что она попадет в желудок. — Сондра обернулась и увидела приближавшегося к ним Дерри Фаррара. — Это пословица племени кикуйю, которая означает примерно «цыплят по осени считают».

Сондра чуть нахмурилась и снова повернулась к Алеку Макдональду, который пожал плечами и сказал:

— Я не говорю на языке кикуйю.

— Нжангу хотел сказать, что одно ваше присутствие здесь еще не принесет пользу кому-либо из нас, — пояснил Дерри, тоже исчезая за занавешенной дверью.

— Доктор Мэллоун, не принимайте это слишком близко к сердцу, — сказал Алек Макдональд, ставя чашку перед Сондрой. — Люди здесь так часто испытывают разочарование, что больше ни на что не надеются.

— Какие разочарования?

— Многие приезжают сюда — немало хороших людей с добрыми намерениями, но по разным причинам не выдерживают и уезжают.

— Вы хотите сказать, что они бросают работу?

— Трудности им просто не по силам. — В дверях снова появился Дерри с бутылкой пива «Таскер» в руке. — Они приезжают с уймой всяких планов, размахивают своими добрыми намерениями, словно флагами, а через месяц собирают вещи, говоря нечто вроде того, что надо вернуться, чтобы проводить тетю Софи в последний путь.

Пока он говорил, в его темно-голубых глазах светился вызов. Сондре пришла в голову странная мысль, что Дерри Фаррар сейчас держит пари сам с собой на то, как долго здесь выдержит только что прибывший врач.

Сондра на секунду смело встретила его взгляд и сказала:

— Видите ли, доктор Фаррар, у меня нет тети Софи.

Когда тот ушел, Сондра попробовала печенье. Алек ласково сказал:

— Вам не следует обижаться на Дерри. Он неплохой парень. Но он, боюсь, немного циничен и еще не научился верить Богу. В некотором смысле я его за это не виню. Дерри видит, как через это место проходит слишком много людей. Он вводит их в курс дела, дает им время для акклиматизации, после чего то ли их охватывает тоска по дому, то ли они не могут привыкнуть к новой культуре, то ли испытывают разочарование — и уезжают. Особенно женщины-миссионеры. Они приезжают сюда исполненные энтузиазма и ожидают, что местные толпами повалят в миссию за спасением души. Но все получается совсем не так.

Несколько минут оба молча пили чай, и Сондра почувствовала, как ее тело охватывает усталость. Двадцать четыре часа назад она покинула Финикс и все время провела в пути, успевая немного вздремнуть в самолетах и на аэровокзалах, а теперь наконец оказалась в странной и чужой стране, среди дружелюбных и не очень дружелюбных людей, дышала новым воздухом, слышала незнакомые звуки за стеной. Ее тело продолжало жить в ночном режиме, а день только начинался.