За пеленой надежды - Страница 83

— Привет, Оуко, — Сондра ласково улыбнулась.

Мальчик робко сглотнул. Он был еще так слаб, что сам не мог поднять ложку, но в его глазах и улыбке светилась жизнь.

— Оуко, — сказал Дерри на масайском диалекте. — Это та самая memsabu, которая спасла тебе жизнь.

Мальчик что-то пробормотал, и его лицо залилось красновато-коричневым цветом.

Дерри повернулся к Сондре:

— Оуко благодарит вас. Он говорит, что никогда не забудет вас.

Сондра почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Вдруг Ребекка отложила в сторону миску с овсяной кашей, встала и, взглянув на Сондру, спросила:

— У memsabu будут распоряжения насчет ухода за Оуко?

Сондра уставилась на старшую сестру. Ребекка провела у койки мальчика больше часов, чем любая из медсестер. Это она обнаружила воспаление легких, следила за тем, чтобы мальчика ежечасно переворачивали на другой бок, проверяла, чтобы катетер не сместился, и даже выгнала одну сестру за то, что та невнимательно следила за основными показателями состояния организма. Это была хорошая, надежная женщина, как раз такая, без которой не мог обойтись врач в чрезвычайных обстоятельствах.

— Ребекка, действуйте по собственному усмотрению, — ответила Сондра.

На губах старшей сестры мелькнул след чуть заметной улыбки.

— Да, memsabu, — сказала она и снова села.

Алек заглянул к Мзее Мозесу, чтобы еще раз прослушать его, а Дерри и Сондра вышли в надвигавшуюся ночь. Поднялся ветерок, принося с собой запахи животных и аромат жженой травы. Дерри смотрел вдаль, туда, где горы Тайта на фоне неба окрашивались в пурпурный цвет.

— У вас появились друзья, — сказал он. — И вы заслужили их дружбу.

Сондра ничего не ответила, она была не в силах говорить.

— Через несколько дней я отправляюсь в экспедицию к северу, в страну племени масаев, — сообщил Дерри. — Поедете со мной?

24

Им предстояло проехать четыреста миль с остановкой в Найроби, чтобы забрать мороженые запасы. Сондра села в первый «лендровер» вместе с Дерри. Преподобный Торн уселся во второй вместе с Каманте, а на третьем ехал один Абди, водитель из народа суахили.

Три машины тряслись по пыльной дороге от миссии к Вои-Моши-роуд после того, как закончился ровный прямой участок через пустыню, усеянную зелеными деревьями и колючим круглым кустарником в человеческий рост. Когда они свернули на Момбаса-роуд, где интенсивность движения возросла, солнце уже поднялось и стало совсем тепло. Сондра глядела то налево, то направо на ровные просторные Тсаво-Вест и Тсаво-Ист — рыжеватые пустыни, где изредка встречалась скала из лавы или дерево, которое выглядело так, будто его посадили вверх корнями.

— Это баобаб, — пояснил Дерри. — Африканцы верят, что это дерево когда-то разозлило бога, поэтому он вырвал его и снова посадил корнями вверх. Когда смотришь на него, создается именно такое впечатление. Африканцы считают, что ветви, которые мы видим, в самом деле являются корнями, а листья растут под землей.

И Дерри начал рассказывать одно за другим племенные сказания — легенды и сказки, которые позволяли заглянуть во многие тайны первобытного африканского мышления.

К полудню, когда они достигли Найроби, Сондра узнала о Кении и ее народах больше, чем за последние пять месяцев.

После вкусного обеда в ресторане гостиницы «Нью-Стенли» и пополнения запасов в Центре иммунологических исследований при Всемирной организации здравоохранения три «ровера» выехали из города на забитую машинами дорогу. Дерри оживился и повеселел. Пока ехали за вереницей машин по дороге в два ряда, он рассказывал Сондре много новых историй.

Перемена, произошедшая с Дерри, заинтриговала ее. Изучая его, улыбающегося, в профиль, она подумала, что прежде никогда не видела Дерри столь оживленным.

Они ехали по неровной дороге среди ферм и плантаций, по дороге, которую африканцы называли «Возмездие Муссолини», поскольку ее строили итальянские военнопленные. Дорога находилась в катастрофическом состоянии. Через сорок пять минут после выезда из Найроби они достигли горной вершины в районе, называемом Кижабе, и за поворотом открылся вид на величественную Восточно-Африканскую зону разломов.

— Там, внизу, было ранчо моего отца, — сказал Дерри, останавливая машину на обочине. — Вот там я и вырос.

Он вышел из машины, обошел ее, открыл дверцу и предложил ей руку.

— Вам надо взглянуть на это.

Дерри подвел Сондру к краю мира. Под ними далеко внизу простиралась желтая, словно пшеничное поле, долина, которую окружали розово-лиловые горы. Вид на широкую долину захватывал дух: она была усеяна лоскутами ферм и ранчо; тихо дул прохладный ветер, и высоко в небе неподвижно парили хищные орлы. Сондра, зачарованная, не могла произнести ни слова. Стоявший рядом Дерри тихо сказал:

— Ранчо стояло там, внизу. Я продал его много лет назад. Участок земли теперь разделен, а старый дом стал общеобразовательной школой.

Девушка посмотрела на Дерри. Его глаза не упускали ни одной детали там, внизу. Она видела, как ветер треплет его волосы, и так же, видимо, трепетала его душа.

Сондра немного смутилась, видя его таким открытым, уязвимым. Но в то же время, наблюдая за ним, она поняла все. Эта дикая, неукрощенная земля с желтыми долинами и зелеными склонами гор давала ответ на вопрос, кто такой Дерри Фаррар. Он был не менее сложен, чем этот дикий мир; жил в том же ритме, что и его родина. Сондра почти чувствовала, как томящаяся душа Дерри тянется к этой земле и обнимает ее, словно вернувшийся домой сын обнимает родителей. И Сондра завидовала ему. У Дерри были свои корни. Он знал, кто он, где он и, наверно, даже почему находится здесь…