За пеленой надежды - Страница 64

Что слышно от Рут? В последнем письме она говорила, что в следующий раз родит двойняшек! Я диву даюсь, как у Рут это получается! Помнится, я интерном иногда еле держалась на ногах. Как она управляется и с домом, и с мужем, и с малышом?

Мики положила письмо на колени и увидела группу медсестер восточной внешности, которые обедали на лужайке недалеко от нее.

«И с домом, и с мужем, и с малышом»…

Мики не придала бы этой теме особого внимания, если бы другие все время не поднимали ее. Ей страшно надоедали пациенты: «Доктор, вы замужем? Нет? Такая красивая девушка, как вы? Знаете, быть врачом хорошо, но муж и дети тоже нужны». Даже некоторые сестры высказывали подобные мысли: «Знаешь, Мики, я собиралась поступить в медицинский колледж, но мне хотелось завести семью. А как представишь: четыре года учебы в колледже, год интернатуры, потом ординатура, — в целом не меньше шести лет. Для мужчины это в порядке вещей: жена дома готовит ему еду и рожает детей. Но женщина никак не может позволить себе такого. Так что я решила два года отучиться в школе медсестер, и теперь у нас есть собственный дом и трое детей, о которых мы мечтали».

Рут справлялась с таким положением. Но какой ценой? Ее письма были всегда скупы, по делу, написаны урывками. Она редко упоминала Арни. В письмах говорилось лишь о том, что Рейчел сделала то, Рейчел сделала это… Так ли благополучно у них в семье? Мики вспомнила выражение лица Арни, когда он увидел, что на дипломе Рут красуется фамилия Шапиро, а не Рот…

Мики сложила письмо Сондры и положила его в карман. Мы идем теми путями, которые выбираем.

— Привет. А я ищу тебя.

Мики подняла голову и рукой прикрыла глаза от солнца.

— Привет, Грегг. Я на зуммере.

— Я так и знал, что найду тебя здесь. — Он сел на скамейку рядом с ней. — Мне предстоит биопсия груди, а в четыре часа, возможно, ампутация молочной железы. Мне хотелось узнать, не захочешь ли ты мне помочь.

— Ты смеешься?! С большим удовольствием! Знаешь, кое-кто собирается обвинить тебя в том, что ты заводишь себе любимчиков. Ты уже в третий раз за неделю выбираешь меня. Паркер все еще злится насчет желчного пузыря.

— Пусть злится. Я делаю это из эгоистических соображений. Я хочу, чтобы мой будущий партнер стал лучшим хирургом в городе, наравне со мной! — Грегг нагнулся, сорвал стебелек травы и начал вертеть им. — Несколько минут назад я разговаривал с Джеем Соренсеном. Он рассказал мне об утренней пациентке с острой болью в животе.

— А, тот случай… — Мики снова охватил гнев.

Прямо после операции она зашла в отделение неотложной помощи и строго предупредила Эрика Джоунса.

— Может, Накамура после этого выгонит его. Это не первый случай, когда Эрика ловят на обмане. Мики, тебе сперва надо было сделать анализы на беременность. Ты же знаешь, что так поступают, когда есть подозрения на внематочную.

— Знаю. Я поверила пациентке на слово, что у той не было сексуальных связей. А главное, поверила Эрику, когда он сказал, что сделал осмотр таза. Мне в голову не пришло, что он все сочинил, чтобы выгадать лишние минуты на кофе и перекур. Я думала лишь о том, как бы побыстрее поднять ее в хирургическое отделение. Больше такого не случится.

Грегг кивнул. Он любил эту черту в Мики: она хорошо воспринимала критику, никогда не дулась и не обижалась, как это бывало с другими ординаторами.

— Всегда имей в виду две вещи: не считай, что пациент говорит правду, и не верь, что такие практиканты, как Эрик Джоунс, все сделают как следует.

— Знаешь, Грегг, миссис Мортимер просила, чтобы я не говорила мужу про беременность. Она хотела, чтобы я соврала ему, что у нее аппендицит.

— Тогда тебе повезло — у нее действительно был аппендицит. Если бы случилось второе, как бы ты поступила?

— Не знаю… — Она посмотрела на него. — А ты как поступил бы?

Грегг взглянул на нее и отвернулся:

— Я хочу кое о чем поговорить с тобой.

Мики уловила серьезную нотку в его голосе.

— О чем?

Грегг сорвал еще один стебелек травы и завязал его в узел.

— О Мейсоне. Он хочет, чтобы ты извинилась в письменной форме.

Мики сохраняла невозмутимое спокойствие.

— И что ты ему ответил?

— Что извинение сегодня днем будет лежать на столе Накамуры…

— Этого не будет.

— …с твоей подписью, подтверждающей, что ты вышла за рамки дозволенного.

Мики крепко сжала кулачки:

— Грегг, я этого не сделаю. Я встречусь с ним в кабинете Накамуры, если он того хочет. Я предстану перед любой конфликтной комиссией, какую он предпочтет. Я даже готова все выяснить с глазу на глаз, но просить прощения не буду!

— Послушай, Мики, тебе придется сделать это. Подумай о своей карьере здесь, в «Виктории Великой». Если тебя выставят за дверь, подумай о неприятностях, которые ждут нас обоих.

— Грегг, я не стану поступаться своими принципами. Я была права, а он — неправ.

Грегг бросил смятые стебельки травы на землю и стал барабанить пальцами по своей коленке. Он знал, какой Мики может быть упрямой, — сам не раз бился головой об эту непреодолимую стену. Спустя минуту, взвесив все, он приподнял голову, улыбнулся той улыбкой, которая всегда заглаживала трещины в их отношениях, и весело сказал:

— Я знаю, Мики, ты сделаешь это. Ты же не подведешь меня, ты не подведешь нас. А теперь поднимайся в хирургию, увидимся в четыре.

— Хорошо, Коко, — подмигнул он операционной сестре-полинезийке. — Надеюсь, вы сегодня приготовили нам острый скальпель.

Маска молодой женщины сместилась и натянулась, показывая, что та широко улыбается. Всем сестрам нравилось работать с доктором Греггом Уотерменом: он всегда был в приподнятом настроении, терпеливым и справедливым. Они любили работать и с доктором Лонг: в отличие от других ординаторов, она все делала умело, не нервничала и никогда не пыталась скрыть свое незнание, крича на медсестер.